18+
 

― И во сколько ты вчера вернулась? ― спросил Полину отец. Он уже перестал спрашивать, куда она ходила и с кем, но о времени ее возвращения спрашивать не уставал. Был ли в этом вопросе метод диагностики, по которому он дознавался, куда и с кем ходила его дочь ночью, неизвестно. ― Или это было уже сегодня? ― вновь продолжил он свою «диагностику». Не надеясь на ее успех, но желая на миг вызвать, как в спиритическом сеансе, из взрослого человека ребенка, который скажет ему: «Папа, я не маленькая, мне уже 27!».
― Нет, еще было вчера, ― улыбнулась Полина. И, кивнув в ответ на его «У тебя все нормально?», повернулась к нотнику. А отец еще какое-то время стоял в проеме двери и смотрел, как она лихо стучит по клавиатуре, отправляя письмо за письмом в перерыве между моделированием загадочных Ψ-функций (ПСИ-функций), которые каким-то немыслимым образом ответственны за свойства метаматериалов.
Полина в свои 27 успела закончить физмат университета, поработать сишником, аналитиком, дизайнером и найти себя в науке... Замужем не была и не собиралась, поняв, что, сама того не заметив, уже вышла замуж за свою работу. А поскольку многомужество в нашей стране наказуемо, и, будучи девушкой законопослушной, Полина клятву верности блюла, но НО.
― Опять уходишь «в ночь» ― не удержался отец, застав ее за накрашиванием губ. ― Куда?
― Какая разница, ― спокойно ответила она. ― Женщине в красивом платье, на высоком каблуке и с красными губами везде рады...
― Наконец-то поняла, а то все джинсы да свитера…
...Кирпичные стены, выкрашенные белым, пробивались каждым своим кирпичиком в свете люстр, сползавших с низкого потолка. На стене висел портрет Мэнсона в красном цилиндре. Мэнсон внимательно смотрел на Полину, медленно потягивающую «Корону». Бар располагался на цоколе и своей геометрией представлял последовательность из 5 небольших комнат, соединенных общим протяженным коридором, по двум сторонам которого стояли столы. «Коридор» никогда не пустовал, по нему постоянно тянулись те, кому либо нужно в туалет либо покурить. Из последней комнатки бара доносились меланхоличные звуки бас-гитар ― начинающие музыканты играли трибьют Nirvan’ы. Увидев пропущенный вызов от НО, Полина написала: «Я в баре». НО не заставил себя ждать и тут же прислал: «В каком?».
Она не ответила, НО не унимался:
«Надеюсь, ты не в том коротком платье»
«Нет. В джинсах», ― написала она.
«О Боги!.. Я и не думал, что джинсы могут быть хуже того платья... Что пьешь?»
«Пиво»
«Еще никто не приставал???»
«Нет. Твое никому не нужно-:))»
«-:))»
«Всё, я Офф»
«Погоди...» ― успел отправить НО, и Полина положила выключенный телефон на стол. Пила она мелкими глотками, наслаждалась вкусом пенного и своим уединением, пока в «коридоре» не появился подтянутый мужчина средних лет и роста. Он был наголо брит, смугл от загара; физкультурный «верх» обтягивала белая майка с плохочитаемым принтом. Но не это увидела она первым, ― его карие глаза, смотрящие в ее зеленые...
Он прошел, она снова погрузилась в пиво и гнусавый звук гитар, поверх которого женский голос пел: «Come as you are, as you were, аs I want you to be…»¹.
Возвращаясь, он подошел и сказал:
― Вы грустите?
― Нет, ― ответила она и улыбнулась.
― Точно нет? ― не теряя надежду, он продолжал ждать нужного ответа, смотря ей в глаза.
― Нет, ― повторила она. И лишь тогда он, улыбнувшись, отступил.
Он был чем-то похож на Бена Кингсли ― аккуратная бородка, мужская сдержанность, галантность. От него так и веяло «Калифренией»², ночной жизнью, серфингом, парусным спортом, красивыми женщинами, дорогими винами, но грустный взгляд карих глаз и маловыразительный голос выдавали в нем человека далеко не поверхностного...
В ее бокале было ровно половина, когда он снова прошел по «коридору». Пиво шло тяжело. Благо пущенный вперед чизкейк не давал быстро хмелеть. А бар тем временем жил своей жизнью: подвыпившая публика, захлебываясь в крафтовом, меняла своих собеседников, растекаясь разговором по всему бару. Незаметно в «коридоре» снова появился он, и его «Вы грустите» встало, как факт.
― Мне не грустно... Мне есть чем заняться.
― Да, выбор у Вас большой: телефон, пиво, меню... А где Ваш друг?
Полина взглядом указала на портрет Мэнсона на стене, а после произнесла:
― Иногда нужно отдыхать и от друзей... ― и жестом пригласила его присесть напротив. Он принял ее приглашение. ― У меня младшая дочка в Германии, звонила недавно, говорит: «Папа, у меня появился парень». Счастливая...
― Влюблена... И что Вы? Так спокойно приняли эту новость?
Он улыбнулся. Она сказала:
― Папа подумал: «Пусть... Все равно через год разбегутся»...
Он пожал плечами и произнес:
― По мне так лучше ее обнимает немец, чем какой-нибудь местный Вова Иванов...
― Ну, лучше бы, чтоб никто не обнимал, а? Признавайтесь!
― Что поделаешь... Это биология, никуда не денешься...
За улыбкой она вспомнила отца. Как она возвращалась домой под утро, объясняя тем, что просто тусит с друзьями, а он называл эти «тусы» «конфетно-букетный периодом».
Незнакомец смотрел на ее красивую задумчивую улыбку, длинные темные волосы, алкогольный блеск глаз и спросил:
― Куда Вы после бара?
― Допью пиво и домой, работать...
― А Вы… ― здесь он в воздухе стал печатать на воображаемой клавиатуре.
― Да... Я ― физик.
― Вам страшно не повезло... Закон Гей-Люссака, Бойля-Мариотта помните? ― серьезно спросил он.
― Не-т ― призналась она.
― А Менделеева-Клапейрона?
― Да... Нужно только сосредоточиться...
Со словами «Оно вам пока не нужно» он отставил от нее бокал с пивом подальше.
― Как Вас зовут?
― Полина, ― ответила она. И на его рукопожатие тоже.
― Макс. Значит, физик... В какой области?
― Спектроскопия метаматериалов...
― Вам опять страшно не повезло.
― Вы?..
― Оптоволокно... Что заканчивали? Местный?
Она кивнула и вопрошающе, молча, ждала ответа на его же вопрос.
― МИФИ, ― ответил он.
― Московский Инженерно-Физический Институт... У меня мама его закончила. К-факультет.
― Да? Я ― «А». В каком году?
― 82-ом.
― 86-м. Маме большой респект. Я Вас оставлю в Вашей задумчивости, допивайте пиво. Вернусь, буду приставать, имейте в виду.
Она, не торопясь, сделала пару-тройку оставшихся глотков, потом достала из сумки ручку и на салфетке стала что-то писать. Закончив, оставила салфетку на столе и направилась к выходу.
Ночь была тихая теплая летняя. В высоте неба мерцали звезды, их мерцание вместе с набегающей прохладой делало путь домой приятным.
Когда Макс вернулся к столику Полины, ее там уже не было. На столе в том же положении находились: пивная карта, меню, счет, пустой пивной бокал, рядом с которым лежала аккуратно сложенная салфетка. Он развернул салфетку. На ней неровным почерком красовалась надпись: p=nkT³.
И снова, уже на бис, звучала «Come as you are» Nirvan`ы, и усталый голос вспоминал ушедших безвозвратно… Оставленная Полиной формула, словно правильно введенный пароль, перенесла его с этой минуты в молодость… Макс улыбнулся и, свернув салфетку, положил ее в портмоне рядом с фотографией улыбающихся дочерей.
________________________
¹ Come as you are, as you were, аs I want you to be… (Приди таким, какой ты есть и каким ты был, таким, каким я хочу, чтоб ты стал).
² «Калифрения» или «Californication» (2007 г.) — американский телесериал, который в России вышел под названием «Калифрения» (на Первом канале).
³ Уравнение состояния идеального газа, закон Менделеева-Клапейрона.