Коллекция: рассказ
Постоянная рубрика «Говорят дети». На этой неделе у нас в гостях на радио — девочка Вики. Вчера ей исполнилось одиннадцать лет.
Если я покажу тебе наш семейный фотоальбом, ты, наверное, сразу же спросишь: «Эй, что-то я не вижу твоего папу, где же он?» На самом деле, вот — он стоит здесь, в третьем ряду слева, второй по счёту; на нём ещё клетчатая рубашка, которую он всегда называл ярко-красной. Хотя, мне кажется, он немного привирает, потому что, во-первых, на чёрно-белой фотографии этого не заметишь, а во-вторых, мир всегда был бесцветным, пока учёные не придумали краски и цветное кино.
Кстати, это он тут в клубе юных энтомологов — то есть тех, кто собирает насекомых. Он туда сам записался. Клуб постоянно организовывал всякие встречи и соревнования, а на одном из них успел побывать и мой папа. Это было летом. Всем ребятам раздали сачки, сетки и другие штуки, а потом сказали: «Тому, кто быстрее всех соберёт десять насекомых, мы вручим красочную энциклопедию с картинками и фотографиями о животных!» Папа не выиграл, потому что у него развалился сачок, когда он ударил им по дереву в надежде, что оттуда посыплются гусеницы. Конечно, они и посыпались, но чем же тогда их ловить? Он набрал себе в руки штук пять этих гусениц, но никому не показывал, а сразу отвёз их домой. Где-то через неделю или две они превратились в бабочек и ещё долго летали по квартире. Ну, по крайней мере, мне так рассказывали.
Всё это было до того, как он решил стать профессиональным энтомологом. Сейчас же мой папа часто открывает новые виды: только в прошлом году мы насчитали все тридцать! Я, кстати, ему помогаю. Если он не знает, как назвать насекомое, он всегда обращается ко мне. У меня, знаешь ли, мысль приходит сразу!
Вот тебе один пример. Как-то раз сижу я у подоконника и смотрю на улицу. Был сильный дождь, а мне всё хотелось выйти поиграть, и поэтому я ждала, когда он закончится. Слышу — кто-то копошится среди моих учебников по арифметике: как будто перебирает лапами и пытается умножить пять на два или разделить семнадцать на двадцать четыре. Я отодвинула книги. Такая маленькая, серебристая, с красными глазами и чёрными лапами – муха сидела на собачьем волосе. Перед ней, на комке шерсти лежала бумажка — не больше её длины. Она что-то в ней писала, и мне захотелось посмотреть что: там была фраза «Жила-была муха, почти такая же, как и я». Ещё рядом с ней лежал подтухающий кусок ананаса, и она изредка подходила к нему, чтобы попить. Нет, ну, ты представляешь! Я так удивилась, что воскликнула: «Да это же муха на каникулах!» А потом подбежал папа и спросил: «Такой я ещё не видел. Хочешь, я её словлю и добавлю в коллекцию?» Понимаешь, мне стало её так жалко — ведь в коллекции она не сможет ни сочинять, ни кушать ананасы — и я ответила: «Нет! Она же на каникулах!» А папа сказал: «Ну и что? Зато мы её так и назовём – как придумала ты». В общем, он поймал муху.
А однажды я увидела комара на стене. Я как раз тогда уже ложилась спать и подумала: «Ну, вот. Теперь он будет кусаться». Но он просто прыгал туда-сюда, отбрасывал тени и вертел своими красными ногами во все стороны — в общем, совсем не кусался. Я прошептала комару: «Ты — долгоножка нарядная. Эх, лишь бы папа меня сейчас не услышал!» А он тут как тут – БАМС! сачком — и всё, пойман дружок. «Так, хочешь, я его добавлю в коллекцию?» — сказал он.
А ещё в один день я следила за жуком, который зеленел на глазах да и вообще своим длинным хоботком был чем-то похож на слона. Я спросила у него: «Почему ты такой зелёный?» Он мне ответил: «Я съел суп с помидорами на завтрак и, кажется, отравился». «Эх, ты, слоник-зеленушка!» - сказала я. — «Беги же скорей, пока тебя не стошнило». И это хорошо, что он смог убежать, потому что папа его так и не поймал.
В общем, вот так мы и работаем — папа и я. Теперь ты знаешь.
