Ди Рижёр
— Сегодня я спою под орфограмму! — мой вызов летит в дирижёра, музык ретушёра. Он, будто розочку, принимает его и вешает на лацкан пиджака суровейшего покроя. Тут же из оркестровой ямы, где кипятятся трубы и мнётся альт, дирижёр бросает в меня, что в раздобревшее яблочко, микрофон:— Что ж, милая, жги!
И я жгу, как жжёт песок за горизонтом моих осознаний, где-нибудь в Зимбабве, где солнце источает шоколад, а ветра до неприличия прилипчивы, — тогда как здесь, на моем искусанном волнами побережье, сизая хмурь, вой затуманный и всё телесное взбудоражено мечтами о том, как оно ошоколадится и растает.
Но вот уже под пяточками не песок даже, но раскалённая медь, и, чтобы вернуть равновесие, я выпеваю из себя кипящие фа и соль так громко, что слышат соседи, которые на велосипеде. Я вывожу ноту за нотой, нитку за иголкой, день за днём, и все ценное вывожу тоже, чтобы обнулиться и выползти, вылупиться, наконец, и выпорхнуть.
А дирижёр смеётся, он клокочет, он стрекочет: да ты в ударе, детка, вот тебе конфетка. Он дарит, и хвалит, и всхлипывает от избытка спрессованных чувств — а я что, мне же не важен сюжет, которого нет, и микрофон не важен, точнее, важен, но не он. У меня филом диплолога в кармане, а блоха на аркане, мне пока далеко до девяноста девяти, и я вздрагиваю от благодарности, когда судьба дарит лайт, с сахаром — практически лайм,
кому чай, кому чай с розовыми лепестками?
Чай настоян на чувствах дирижёра, до и ре коммивояжёра. Он ещё не встречал таких, как я, охмурённых травами и измором бравших моря.
Он поднимает за меня фарфор, а я, к недоуменному тарараху валторн и скрипок, кувыркаюсь со сцены и лечу в ухабистую глубину. Как же так, пан дирижёр, как же так? Зачем вы берете себя под уздцы и поворачиваете на восток, хотя всем нутром обращены на запад, на медный по осени лист?
Лист под дождём растает, желть превратится в серь, и появится клон, которому можно, когда хочется, кто смеётся, когда щекотится. Что поделать, музыкальнейший, что поделать?
Клон практически клоун, он разрешит себе так, так, и ещё вот так — и щеки его рдеть будут редко. Он лих и свободен от извинений, от угрызений и прочих мнений, ему ни до гамм, ни до орфограмм. Он заберёт меня в Зимбабве, чтобы в счастье и в горе, в букве и в слове, на суше и в море…
Вот только яблочко моё начнёт морщиться. И я решу бросить, чтобы вновь бросить вызов.
— Так — в такт, а вот так?
… Кому чай, кому чай с розовыми лепестками?
Автор иллюстрации — Светлана Корнеева.
